Упрямо вознамерившись раскопать правду о смерти Энди Гланца, Квиллерен продолжил обход Цвингер стрит. Он прошел мимо антикварного магазина «Немного старины» (закрытого), мимо «Дракона» («голубого»), мимо магазинчика малярных принадлежностей (обанкротившегося), мимо книжной лавки (порнографической) – и добрался до вывески «Антиквариат» над входом в полуподвал, пропахший старыми тряпками и гнилым деревом.

   Маленькая седая старушка в кресле-качалке напоминала отцветший одуванчик. Она равнодушно взглянула на Квиллерена и продолжала качаться.

   – Я Джим Квиллерен из «Бега дня», – сказал журналист так вежливо, как только мог.

   – Не-а, у меня не было таких страшно давно, – отвечала та пронзительным голосом. – Людям нравятся с фарфоровыми ручками идвойной крышкой.

   Журналист окинул взглядом скопление неописуемого хлама и повысил голос:
   – На чем вы специализируетесь, мисс Пибоди?

   – Нет, сэр, я не снижаю цену! Не нравится – оставьте их в покое. Купит кто-нибудь другой.

   Квиллерен поклонился и вышел из магазина.

   Он прошел мимо бильярдного зала (с заколоченными окнами), мексиканского ресторанчика с вентилятором, гнавшим по тротуару горячий воздух (прогорклый жир, жареный лук, прокисшие скатерти), показался у фруктово-табачного магазина Папа Попопополуса.

   Внутри стоял аромат перезревших бананов и перегретого примуса. Владелец сидел на оранжевой коробке, читал газету на родном языке и жевал прокуренный ус чрезвычайной пышности.

   Квиллерен потопал ногами и похлопал руками в перчатках.

   – Ну и холод, – пожаловался он.

   Мужчина внимательно прислушался.

   – Табака? – произнес он.

   Квиллерен покачал головой.

   – Нет, я просто зашел поговорить. Честно говоря, последняя пачка, что я у вас купил, оказалась не первой свежести. Попопополус поднялся и грациозно приблизился.

   – Фрукт? Хорощий фрукт?

   – Не думаю. Уютно тут у вас… Как давно вы в Хламтауне?

   – Гранат? Хорощий гранат!

   Хозяин продемонстрировал сморщенный плод с бледно-красной кожицей.

   – Не сегодня, – ответил Квиллерен, поглядывая на дверь.

   – Гранат делать детей!

   Журналист поспешно ретировался. От двух протеже Энди, решил он, ему не суждено что-либо узнать.

   Тут он заметил магазин «Три сестрички» с выставленными в витрине тазиками, кувшинами, плевательницами и неизбежной прялкой. Может, Арч Райкер и «оттягивается» от этой ерунды, но в намерения Квиллерена входило совсем иное. Он распрямил плечи и двинулся к магазину. Едва журналист открыл дверь, как его нос начал принимать радостные сигналы. Он чувствовал запах! Она?.. Не она?.. Да, пожалуй, это она… Похлебка из моллюсков!!!

   Три женщины в оранжевых рабочих халатах перестали заниматься своими делами и повернулись к Квиллерену. Он, в свою очередь, уставился на них, потеряв на мгновение дар речи.

   Женщина, которая сидела за столом и надписывала рождественские открытки, была брюнеткой с блестящими голубыми глазами и ямочками на щеках. Та, что чистила медный самовар, имела волосы роскошного рыжего цвета, зеленые глаза и ослепительную улыбку. На стремянке, развешивая гирлянды, стояла совсем юная миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и красивыми ногами.

   Лицо Квиллерена просветлело, способность говорить вернулась, и он наконец произнес:
   – Я из «Бега дня».

   – Да, мы знаем, – хором ответили сестры, а рыжая хрипловатым голосом добавила:

   – Мы видела вас на аукционе и восхищались вашими усами. Самые сексуальные во всем Хламтауне! – Она подошла, прихрамывая – нога была в гипсе – и подала журналисту руку.

   – Не обращайте внимания на мою сломанную кость. Я Клатра. Ужасное имя, правда?

   – А я Амберина, – сказала брюнетка.

   – А я Иврена, – прощебетали со стремянки. – Я в этом доме Золушка.

   Рыжеволосая потянула носом.

   – Ив, суп сейчас пригорит!

   Маленькая блондинка спрыгнула со стремянки и кинулась в заднюю комнату.

   Сияя ямочками, брюнетка повернулась к Квиллерену:
   – Вы не откажетесь от тарелки супа? И чуточку сыра с крекерами?

   Если бы они предложили сухари с гусиным жиром, он бы и то не отказался.