Почему-то сейчас стало очень модно рассуждать в ключе "где автор, а где мы" - повторяя на разные лады непонятно откуда взявшуюся, совершенно плебейскую мысль о том, что трактовать автора позволено как угодно: дескать, его дело писать, ну а мы имеем право понимать, как хотим. Это поветрие появилось совсем недавно; ещё каких-то лет 10 назад громко и агрессивно заявлять "не хотим учиться понимать как надо, а хотим - не учиться и понимать как хотим!" - было стыдным, т. к. мгновенно выдавало низкий уровень культуры рссуждавшего. Сейчас же эта идея совершенно овладела умами и слышна отовсюду, что не может не удивлять и не печалить. Ведь совершенно очевидно, что автор берётся за перо и бумагу тогда, когда ему необходимо передать своему читателю некое Знание, понимание, ключ, своё открытие. И автор просто не может не быть заинтересованным в том, как и насколько люди поняли его. Всегда, во все времена люди искусства с большим вниманием и волнением следили за откликом читателя, зрителя - собственно, ради этого они и получают свой дар - чтобы менять людей...
И вот эта модная поверхностность, использование чужого произведения исключительно как сюжетную канву для акта собственного самовыражения, сейчас кругом - за очень редким исключением.
Берётся человек за экранизацию Толстого. Для чего? чтобы помочь читателям понять, постичь мысль автора? Ничуть не бывало. Чтобы помогать помочь и постичь, для начала нужно понять и постичь самому... Дойти до сути, изучить все, ну хорошо, большинство произведений, изучить всю его жизнь, эволюцию взглядов, увидеть мир глазами того, к кому подступаешься. 
А что мы видим здесь?
Театр!
Тема, безусловно, благодатная, перспективная, дающая массу возможностей художнику... Но простите, Толстой здесь при чем? Был бы Гоголь, Гофман, Салтыков-Щедрин... На здоровье, у них есть главное для театра - условность. Только она может оправдать эксплуатацию вот такой, театральной рамки - в кино. Театр - искусство условности, преувеличения.
Но Толстой?
Толстой - реальнее реальности, Толстой - не простое зеркало, а оптическое, FullHD- зеркало мира! Зеркало, позволяющее людям, глядясь в него, видеть то, что они сами в себе - и в мире - не могли разглядеть. Толстой НЕ иносказателем, Толстой прямолинеен и правдив в отражении мира - до самых тончайших деталей, до малейших движений души.
Поэтому сразу, с перых кадров можно смело предположить, что придумав поэксплуатировать театральную тему, авторы фильма не трудились понимать и постигать великого русского писателя - ни вообще, ни в частности в этой конкретной его вещи. Просто красивость. Всё. 
Можно смотреть дальше (ведь надежда умирает последней), а можно, поверив себе, угомониться и нажать на кнопочку "стоп": Толстого тут не будет...
Я не повелила себе и не угомонилась)) И зря.

С первых же кадров начинаются довольно богатые вариации на две темы: "Во поле берёзка стояла" и "Калинка-малинка". Талант композитора очевиден и заслуживает уважения, но ребята, какая Берёзка?? 70-е годы - золотой век России, искусство, музыка на высочайшем уровне, весь мир у ног Петербурга! Ну если уж так нужна народность - показать, в чем жива пресловутая загадочная Russian soul, отчего было не взять кого-то из Могучей кучки - куда уж народнее? "Хованщина", "Князь Игорь"... кроме того, Чайковский тогда уже активно звучал - вот русский музыкальный контекст 70-х.
Тут же следующий вывод - да, тут всё будет исключительно поверхностно.

Прорвало человека снимать худенькую девушку в исторических фильмах! (Элизабет Беннет из  "Гордости и предубеждения" в исполнении Найтли - дело рук того же режиссёра) Есть же и субтильные барышни в мировой классической литературе, взять ту же Лизу Муромцеву из пушкинской "Барышни-крестьянки" - снимай на здоровье. Нет, взялся за полных. Ну хорошо, нет точного портрета Лиззи Беннет, (в отличии, кстати, от её сестры Джейн) но М. Гартунг, та, чью внешность, осанку, походку, манеры, все черты Толстой полностью выписал в Анне -  дожила до 1919 года! Остались дагерротипы, фото, портреты, про воспоминани современников что и говорить - сиди, изучай! Ничуть не бывало...

Жалкое, узкоплечее и узколобое создание, так же ничего общего не имеющее с главным героем книги Толстого. Кроме того, автор умудрился выискать совершенно английский, просто утрированно английский оттенок рыжести - и наградить ею Лёвина - самого русского из всех русских в русской литературе, толстовское воплощение русского мыслящего человека... Как такой сердяга-Лёвин не помер, однажды покосив с мужиками - загадка. Скорее всего, автор даже задумываться не стал над тем, какую физическую силу, а соответственно, и внешность - должен иметь человек, выполняющий такую тяжёлую работу регулярно.

Шок. Режиссёр, наверное, не рассчитывал, что фильм попадёт в Россию, награждая своего Вронского стопроцентной внешностью убийцы главного русского поэта. Даже не представить трудно, что у человека было в голове, когда он выбирал на роль графа Вронского актёра, имеющего просто портретное сходство с проходимцем Дантесом. Если сам актёр в повседневности ещё может избежать неприятных асоциаций, то соответствующий грим не оставил еиу ни одного шанса. А ведь Вронский, как и Дантес, кавалергард... к чему эти аллюзии, уму непостижимо. Что-то очень заумное, наверное.
Про возраст молчу - понятно, что Вронский старше и мужественнее.

Был живой уголок, а стал обычный.
Личность столыпинского масштаба, государственный муж - здесь просто муж.  Хороший правда... но просто муж. Ни силы, ни размаха.

Стива Толстого - прелестная, обольстительнейшая сволочь, сибарит, философ, эпикуреец и мерзавец - характер исключительно русский. В фильме - нечто невнятное и неприятное, очень смахивающее на Монтегью Дарти из Форсайтов.